Об эросе

Валерий Савчук, философ,

Александр Китаев, фотограф

Китаев, фотограф

Д.-Вот была в Манеже выставка об эротике в фотографии. Сплошные голые женщины. Но ведь это странно, это так прямолинейно, как в первой строчке диалоге Сократа- «что такое прекрасное?»- «это прекрасная девица!». Устроители пошли по простому пути- как можно больше обнажённого голых девиц. Но ведь это не эротика. Для женской половины тогда эротика- это обнажённые мужчины. Для пожилых людей- это обнажённая юность, для тинейджеров- это обнажённая зрелость. 21 век на дворе, а почему то в представлениях об эротике преобладает мужской тоталитаризм.

С- Нет, там ещё была фаллическая эротика деревьев.

Д.- Ну, этого было очень мало. И вообще мне кажется- всеобщее опошление нравов происходит, глобализация и опрощение продолжаются, и искусство идёт в угоду ему по самому короткому туповатому пути. Как с 1917 года начался упадок тонкой рафинированной чувственности, эталоном стали женщины крупные, грубые, с прямыми линиями, и для женщин этих стали выпускать грубую одежду и вещи, пока всё это так не достало всех, что СССР развалился благодаря фарцовщикам и жажде женщин и мужчин иметь тонкие красивые вещи, так и сейчас- начинает преобладать эстетика пошлости, пустоты, снаружи подмазанной глянцем.

К.-Не хотелось бы по этой выставке выстраивать глобальные тенденции. Мы можем обижаться, что выставка в Манеже была собрана достаточно небрежно, но мы же помним и другие выставки- выставку гравюр Аркадия Ипполитова, например, там не было никакой прямолинейности и пошлости. А вот что касается выставки в Русском музее «Советская Венера»- то уж точно она сделана в угоду европейскому плебсу.

С.- Вообще выставки в Русском музее сделаны как-то уж слишком прямолинейно. Круглая картина, красная картина, - не хотят кураторы работать с вдумчивым исследованием тенденций.

К.- Политику Русского музея я вообще не считываю. Такое ощущение, что они обычно отталкиваются от какого-нибудь удачного слогана. И под это – всё что угодно, без анализа, бегло, быстро.

Д.- Самой эротичной выставкой для меня за последние годы была «Память тела» в Петропавловке. Она как бы была не о том, но получилась об этом. Она вызывала какой-то нежный трепет, какое-то глубинное пронзительное узнавание, какие то эмоции, которые хочется прописать по адресу слова «эротика».

К.- Размышление об эротике в советское время через бельё- пожалуй, да.

Д- Ну а какие выставки, где был бы фотографический материал, вы считаете самыми эротичными за последнее время?

С-Выставки Мохорева. Любая выставка Мохорева эротична и не на плебс рассчитана.

Говорят, что у Мохорева нет эротики, но когда так говорят, то тем самым и показывают, что там она там тонко редуцирована до художественного образа. Эротическая составляющая вообще является необходимой частью любого художественного образа.

Д.- Если нет чувственности, то нет и художественного образа? Если задуматься, то хочется согласиться. Вообще эротика- это может вообще качество наносное, привносимое эротиконастроенным субъектом-зрителем, а субъектом-автором оно иногда вносится случайно, часто может автор и не об этом делал свою работу.

К.- Эротичность понятие и возрастное и культуры человека. Одно дело эротические фантазии у солдата, другое- у постановщика стрип-танцев, который весь среди голых тел постоянно находится. И у них разные посылы. Одно дело эротические посылы подростка и другое дело у человека, который этого всего наелся. К сожалению, сейчас подавляющее количество фотографий строится на самом низком посыле. Хотя кто сейчас не фотограф? Меня волнует, что фотография стала с женским лицом, и тонких романтичных фотографий мужчин со стороны женщин мы не наблюдаем, таких, какие сделали мы, мужчины, в истории фотографии.

С.-Но женская фотография сделала тонкие, изысканные, мощные эротические образы женщин!

К- И мужская фотография сделала тоже самое!

Д- Получается, что и для мужчин-фотографов, и для женщин- эрос всё же гнездится в женском теле преимущественно. Вот чисто количественно- у женщин-авторов кого в качестве моделей больше- мужчин или женщин?

С-Женщины женщин больше снимают. В альбоме «Эрос», выпущенном в Клину, фотографы женщины явно больше снимали женщин, зато мужчин – мужчины. Головач, например, известный рекламный фотограф, мастер глянца, создал роту эротичных мужчин.

Д- У него правда эротично получилось? Часто ловишь себя на мысли, что чересчур красивое и гладкое тело в фотографии не эротично, оно какое-то мёртвенькое, холодненькое, отталкивающее. В глянце эротика исчезает.

К- Нет, он вовлекает. Правда, во что?

С.-Я об этом много думал. Вот чем отличается эротика от порно, и вообще что такое обнажённая натура? Парадокс заключается в том, что в глянце внешняя форма приличия соблюдена, но по сути это порно. Что такое порнография по сути? Что такое эротика? Эротика это желание, это объект, который желает чувственности, это призыв к диалогу, он предполагает ответ. В эротической фотографии есть эротическое желание, и оно одаривает им других. А порнографическое тело- это чёрная дыра, которая тем больше радуется и раздувается, чем больше привлекает к себе внимание. Сама она ничего не даёт. Если эротическое тело желает и направляет это желание вовне, то порнографическое тело- оно только поглощает.

Д-А как быть с эротичными старцами, амурами? Вот я много фотографировала в Петербурге скульптурный декор домов. В скульптуре 18-19 веков отражены все возраста человека- от младенцев до старцев и пожилых дам, все в голом виде, и практически все эротичны. В наши странные времена скульпторов обвинили бы в разжигании педофилии, а в те времена это воспринималось как милая шаловливая норма…

К- Меня смутили старцы в вашем ряду.

С- В античном искусстве они часто являются субститутами и репрезентантами чувственности, они её воплощают, они не замещают того вожделения, но присутствуют как увертюра и предвосхищение, как знак напряжения и желания. Вот по поводу эротики…В начале 20 века почти не встретишь женское тело без эротического посыла. Даже так называемые «порнографические» открытки, которые сейчас собирают в толстые альбомы- сегодня они воспринимается как эротические. Почему? Потому что они наивны. Там нет холодного или властного призывного взгляда к себе, нет выжженного пустого холодного пространства внутри. Там есть желание нравится, нарушение табу, удовольствие от того, что нарушается табу. В начале 20 века можно встретить фотографии мужчин, борцов, циркачей, мальчиков-Эротов и купидонов, они полностью обнажены, но не порочны, не порнографичны.

Д- Но ни очень эротичны, эротичны и призывны.

С- Они призывны, но не порочны. Не несут заряда…

Д- Практического использования

С- Вот-вот. А в конце 20 века ситуация меняется! Уже почти не встретить эротичного обнажённого женского тела. В конце 20 века эротичное ню уходит в ландшафт, в фактуру, в эротичный песок, железо, после Ньютона Хеймана особенно. Они и одеты то у него эротичнее, чем раздетые ню. Это первый феномен, который изумил современников. А вот фотографии раздетых детей… То ли нравы у современников испорчены, или уже сбит нравственный фокус художника, но в конец 20 века почти невозможно встретить тело само по себе, мы смотрим на обнажённых детей с гомоэротической или иной подозрительностью. Тут же пытаемся уличить подозрительные интересы или пороки, которые нужно запрещать и т.д. В этом смысле Мохорев умудряется делать художественную фотографию, и большинство понимают, что там другой посыл

К- Ты говоришь «большинство», и тут я ловлю тебя на слове. Большинство-это массовая культура, и большинство считывает именно то, в чём его обвиняют

Д- Фото Мохорева похожи на стихи Асадова. У него подростки в своём собственном мире, мире без взрослых, мире зарождающейся эротики, они без призыва к Гумбольду Гумбольду, Лолите было плевать на своего опекуна, это он на неё смотрел не теми глазами и не того от неё желал…

К- Там не схемы, не роботы, там живые люди. Удивительно, как Мохорев умеет с ними работать. А по поводу нравов… В союзе художника как то была выставка эротики, входной билет был дорогой. Пришли муж с женой, и муж говорит жене: «Пойдём в Эрмитаж, там входной билет дешевле, а голых баб намного больше!».

Д- Вот что было у культуре- античное искусство перекочевало в царские дворцы. Приходят к царю дипломаты, вельможи, а там голые люди с проработанными пенисами, и это не о том, а о другом, и так должно оно восприниматься. И никого не смущать.

К- У Приапа даже и эрегированные пенисы.

С- Финкельман, теоретик искусства писал, что настоящая греческая классика- это возвышенность, умеренность и красота. Но когда раскопали Помпеи, когда обнаружили повседневную античную жизнь с вазами, светильниками, и весь контекст повседневной жизни оказался настолько насыщен фаллическими символами, столько там было и эротики и порнографии в том самом прямом смысле, и Финкельман пришёл туда и смотрел, и как бы не видел.

Д- Всё же эрос не в телах, а в глазах зрителя!

К- А что нам делать с банями? В России только при Екатерине развели мужские и женские бани, до этого все мылись вместе без всякой эротики.

Д- Всё же тут тайна, фарисейство какое-то. Есть что-то приказное. В царской России официальные приёмы сопровождали голые, абсолютно голые античные тела скульптуры и живописи. Сейчас почему такое невозможно? Почему российский президент, к примеру, не может обвесить свой кабинет абсолютно голыми телами, выполненными современным искусством? Ну, например, фотографиями целующихся голых милиционеров, или фотографиями абсолютно голых женщин и мужчин со всем обзором и спереди и сзади. Почему античность можно, а современность нельзя? Почему в недавние времена, ещё 100 лет назад голое тело было нормой и эталоном, государственным официозом, а теперь нет? И не только в России, во всех странах?

К- Патина времени работает. Не исключаю, что пройдёт время, и современное фото обнажённых людей будет висеть в официальных общественных местах.

Д- В школах, в детских садах, в поликлиниках, в муниципалитетах? Современный человек стал целомудреннее…

К- Он стал ханжой.

С- У Мэлтроппа есть фотография с эрегированным членом, в смысле искусства это абсолютно признанная ценность. Но вот можно ли представить такую фотографию в кабинете у Буша?

К-Я вот хочу подарить серию своей эротической фотографии Константиновскому дворцу, вот что там с ней сделают?

С- У тебя же они целомудренны. Это же не порнуха!

К- Но вот на выставки же того же Мэлтроппа приходят высокопоставленные люди.

Д- На выставку- это да, но в кабинете не вывешивают над рабочим столом в раме.

К-Пьер и Жиль наверное у кого то всё же висят. Хотя кэмп сейчас в моде,

С-Кэмп?

К- Кэмп- это отрефлексированный кич, возведённый в ранг искусства стиль, играющий на эстетике кича.

Д- Вот в 20 веке на панель истории выходят массы, плебс, который всегда прикрывал своё голое тело, ибо его тело не было освящено искусством. И абсолютно голое тело со всеми своими причиндалами как официоз и человеческая норма стало табуированным, зато произошла сексуальная революция, теория «стакана воды».

К.- А парады при Сталине и при Гитлере?

Д- Они же в трусиках ходили. Девушка с веслом – в купальнике, типа стыдливо прикрыта, и в стране секса нет. Вместо Эроса- козлиная похоть Козлодоевых…

К- Одевает и раздевает взгляд. Главное, чтобы фотограф работал над взглядом модели. Глаза- зеркало души.

Д- Нет, глаза- это зеркало тела.

К- Если есть стеснение, лукавство в глазах, то возникает вожделение.

С- Но даже если взгляда не видно, то по позе всё чувствуешь- взгляд во всём теле распространён, взглядом смотрит всё тело. Меня изумило как-то, что в Эмиратах женщины, которые ходят постоянно в парандже, в год используют 14 тонн губной помады. Значит, помада им нужна для внутреннего самоощущения, её не видно, но поза, фигура, походка меняется…

К- Эротика- это постоянная величина

С- Она просто есть, она присуща человеку, его оценочному суждению- некрасивое- красивое, нравится- не нравится, хочу или не хочу. Это всегда присутствует в человеке. Это ежесекундно присутствует в человеке, может быть, этого нет у маленьких детей и стариков, не знаю, одно забыл, до другого не дожил. Эротика- это онтологическое условие существования человека как такового. Историческая эволюция эротики- интересная тема. Мне предложили концепцию для выставки- выставить ню, которые в своё время считались запрещённой порнографией, слишком смелой для своего времени, а потом они перешли в разряд эротики... Сегодня, когда уже всё возможно, современное тело перестаёт быть эротичным. Эротика покидает ландшафт тела, сегодня в рекламе намного эротичнее выглядят унитазы, мебель, фурнитура какая-нибудь. Они иногда даже порнографичны.

К- Мы говорим или вообще о визуальном пространстве или об искусстве фотографии? Сегодня фотография вообще должна быть вынесена в разряд прикладной за редким исключением. Гениального художника ничего не испачкает, никакая реклама. А сейчас масса фотографов приходит ко мне, и, удивительно- ею наслаждаться можно только когда она сделана талантливым человеком, а так всё жалкие кальки на что-то увиденное.

С- В фотографии в отличие от живописи важен масштаб личности. В фотографии автор более обнажен. В живописи можно уйти в технику, в пустоту, средние параметры твоей личности можно спрятать за высокой техникой. В фотографии личный взгляд, позиция- более видны. Всё это проявляется во взгляде на тело, в том, какие идеи и смыслы фотограф из тела высекает. Не будем говорить о бытовой фотографии…

К- Для меня рекламная фотография- вся – бытовая. Для меня главное делать не анализ мира, а создавать чувственное его восприятие. Когда я снимаю жанр ню, я любуюсь формами, гармонией. Неудачно снятое тело вызывает у меня эротическое отторжение. Тело при этом не виновато.

С- Я читал как-то у Андре Жида: «Фраза, плохо написанная, стесняет мне грудь». У тебя то же самое.

К- Ты видишь, что тело было прекрасным, а фотограф не смог передать его красоту

С- А наоборот тебя не восхищает?

К- Восхищает. У меня украли альбомы со старыми фотографиями. Это были фотографии из одной семьи, в которой было две сестры, одна страшненькая, а другая красавица. И вот они попали к какому-то новому фотографу- и он снял всё наоборот. Та, которая на всех фотографиях была дурнушкой, у него была снята так, что вторую сестру сразу можно было забыть…