КТО-КТО В ТЕРЕРЕМЕ ЖИВЁТ?

Однажды четыре музыканта затеяли «Терем-квартет». С тех пор прошло четверть века и много чего рухнуло, а «Терем» крепким оказался. Недавно я там побывала: правда, баян и две домры не застала – послушала балалайку-контрабас, на которой играет Михаил Дзюдзе.

Про любовь народа к «Терем-квартету» я слышала забавную историю, которая случилась этим летом. Музыкантов – Андрея Смирнова, Алексея Барщева, Михаила Дзюдзе и Андрея Константинова – неожиданно пригласили выступить в лесу. Условия были такие: ближе к ночи они приезжают в сельскую местность, у реки их ждет лодочник, довозит до леса, там они должны пройти по указанной тропинке в лес, где ровно в полночь их встретит заказчик – некое частное лицо. Предложение было столь экзотическим, что ребята согласились. Ночь была уже не очень белая, они шли по невнятной тропе, тащили на себе свои довольно увесистые инструменты, их нещадно грызли комары и другие неведомые лесные твари. Казалось, что какие-то вражины решили над ними зло подшутить. Вышли на поляну, где стояли четыре стула. «Медведям будем на балалайках играть!» – возникла грустная догадка. Но вместо медведей из-за елок выскочили люди – человек восемь. Среди них была одна девушка – страстная поклонница «Терем-квартета». Она и оказалась виновницей всего произошедшего: ее весьма состоятельный друг решил подарить девушке в день рождения эксклюзивный концерт любимых музыкантов, чтобы они играли только для нее... Концерт получился потрясающим: музыканты играли до утра – уже не ради денег, а ради удовольствия, девушка была в восторге, как, впрочем, и все остальные.

- Михаил, ваши фанаты – потрясающие люди! Расскажите о них.

Михаил Дзюдзе. Есть такой Фома, живет в Лос-Анджелесе. Это американец, и у него другое имя. Но послушав наши выступления, он взял себе псевдоним Фома и теперь играет на балалайке. «Ты мой бог», – пишет он мне в письмах. В Голландии и Германии у нас много поклонников, но больше всего в Москве, целый фан-клуб. Они нас всё зовут в футбол вместе поиграть, но увы – гастроли, времени совсем нет. Живое общение сейчас – самое дефицитное.

- А каким было живое общение в главном тереме страны?

М. Д. Да, у нас были концерты в Кремлевском Дворце съездов. Это было круто во всех смыслах: сердце родины, московская публика, которая нас любит, ощущение огромного зала с массой народа. Ответственность и удовольствие, умноженное в несколько раз.

-Поди там публика и в пляс пускалась?

М. Д. На наших концертах часто пускаются в пляс, особенно дети. Недавно мы выступали в Одессе на площади, и под нашу музыку пустилась в пляс какая-то озорная собака.

- Я читала, что вашу музыку любит Владимир Путин. Он тоже ваш фанат?

М. Д. Он часто видел наши выступления. Не знаю, насколько он наш фанат, но нам кажется, что он понимает ценность происходящего.

- А еще перед какими мировыми лидерами вы выступали?

М. Д. Перед «Большой восьмеркой», например. У принца Чарльза во дворце – там проходил вечер, посвященный Пушкину. Выступали мы и перед Папой Иоанном-Павлом Первым на площади Святого Петра, перед сотней тысяч паломников.

- А концерты для богатых людей вам доставляют удовольствие?

М. Д. Среди богатых есть люди, которые знают и любят хорошую музыку, а не только попсу, которую гонят по ТВ. Они разбираются, как правило, еще и в живописи, и в литературе. Они приглашают не просто типа на скрипочке поиграть, а организуют концерты в красивых домах Подмосковья, на каком-нибудь прекрасном лугу, под тентом, зрители сидят в креслах, организуется шведский стол, никто не пьет. Идет процесс окультуривания элиты.

- Кто ваши главные конкуренты?

М. Д. Мы идем своим путем, конкурентов и помощников у нас нет. Мы произведения сочиняем свои, ни на что не похожие. Наша глобальная идея – поднять народные инструменты на уровень симфонической музыки, и мы в этом продвинулись. Уходит скептическое отношение к народным инструментам. Когда я учился, факультет народных инструментов считался факультетом низшего сорта, а теперь все понимают, что не в том суть, на чем ты играешь, главное – как.

- Существует ли музыка, которую «Терем-квартет» сыграть не может? Или домрам, баяну и балалайке подвластно всё?

М. Д. Сыграть можно всё, но зачем? Для нас важно не то, что мы играем. Главное – зачем, ради чего и какие образы несет наша музыка. В своих композициях мы рассказываем истории и увлекаем ими слушателей.

- Не пора ли передать свои творческие секреты новому поколению? У вас уже дети подросли – нет ли желания создать для них какой-нибудь «Теремок»?

М. Д. Мы не стремимся к тому, чтобы наши дети непременно стали музыкантами. Конечно, многие увлекаются музыкой, мой сын, например, на гитаре играет. А вообще мы занимаемся с детьми, проводим детский конкурс, хотим свою школу создать с собственной системой преподавания и общения с учениками. Ведь то, что мы делаем с музыкой, выпадает из привычного контекста.

- Это сразу стало ясно, как только вы появились. У «Терема» есть конкретная дата рождения?

М. Д. 26 ноября 1986 года мы выступили на сцене Музыкально-педагогического училища. Это был концерт кафедры народных музыкальных инструментов консерватории, присутствовали все наши преподаватели, друзья. Успех был фантастический, и так он нас тогда окрылил, что вот уже 25 лет летаем на этих крыльях.

- Название у вас хорошее, правильное.

М. Д. Его нам придумала Алла Пугачева. Тогда всюду звучала ее песня «Понастроила себе терема». А мы искали себе имя, и слово «терем» запало. Редкое, родное. И в сказке про «Теремок» все в ладу живут, прямо как мы.

- В какой стране вас воспринимали с особенным изумлением?

М. Д. В Судане, Корее, Японии. Для нас зрители этих стран были экзотикой, но и мы для них тоже. У них от наших выступлений глаза широко открывались, они подходили, ощупывали наши инструменты...

- Расскажите про ваш замечательный инструмент.

М. Д. Балалайка-контрабас – инструмент уникальный, таких в городе всего штук десять. Он сделан в 1934 году мастером Иосифом Галинисом, по звучанию – один из лучших в стране.

- Сделан из дорогого дерева?

М. Д. Не могу сказать, скорее всего – из клена и елки, самых звонких наших пород. Но делался инструмент в Ленинграде, портовом городе, куда привозили самые разные породы древесины, и Галинис мог все что угодно применить. На самом-то деле раньше балалайка-контрабас имела тупую функцию баса, но мы поняли, что возможностей у нее гораздо больше. Слышите, какой тембр красивый? Сейчас проблема в том, что нет уже таких мастеров.

- Когда вы летите на гастроли, свою балалайку басовую с собой, небось, берете в салон?

М. Д. Это невозможно, она занимает три кресла и упирается в потолок. Приходится сдавать на милость грузчиков. Однажды в Аргентине у нас при перелете пропал весь багаж – костюмы зайцевские, две шкуры коровьи, которые я для себя купил, вообще все вещи, а главное – балалайка-контрабас! Два месяца прошло, мы уже отчаялись, но тут мой уникальный инструмент нашелся в Стокгольме! А всё остальное так и пропало.

- Просто он (или она?) вас тоже любит.

М. Д. Ценно еще и то, что мой инструмент – блокадник. Он пережил блокаду, когда погибло множество музыкальных инструментов, когда жгли паркет, мебель, рояли.

- Тогда сыграйте на нем, пожалуйста, блокадника Шостаковича!

М. Д. Пожалуйста...