Юлия Махалина

Недалеко от Мариинского я увидела кафе с названием на английском «Лебединое озеро».

-О, нет! Только не «Лебединое озеро»! – воскликнула Юлия.

-Почему? Вам так надоело «Лебединое озеро»?

-Так получилось, что когда я начинала, то на мою долю участь достались сплошные «Лебединые озёра» и «Баядерки». Я обожала этот спектакль, и до сих пор его люблю. Естественно, это один из шедевров мировой классики. Но есть такая фраза, что «лучше не доесть, чем переесть». И в балете тоже. Зато потом я стала скучать по «Лебединому озеру», и теперь у меня совсем другая тема. Так бывает, что когда много раз играешь спектакль, возникает желание или в нём что-то поменять, или в себе.

-Стать не белым, не чёрным лебедем, а каким-нибудь красным?

-Естественным путём я стала танцевать современные спектакли, из классики у меня оставалась только «Жизель», потом были одноактные балеты Баланчина. Мне было это интересно. Я плавно перешла от «Лебединого озера» к другому репертуару. Но сейчас я работаю со своими учениками, я к педагогической деятельности перешла. В Мариинском театре у меня очень серьёзные ученики, думаю, что с ними смогу достичь больших результатов. И вот мы без конца пробуем и репетируем «Лебединое озеро». Это наука наук, и через «Лебединое озеро» все проходят. Если ты прошёл через «Лебединое озеро», так тебе уже ничто не страшно.

-А что было самым сложным преодолением в биографии?

-Тяжело было себя заставить до конца проходить вариации, которые мы начали пробовать с моим педагогом Мариной Александровной Васильевой в выпускном классе. Даже ещё в предвыпускном классе мы стали браться за серьёзные вещи. Марина Александровна проявила колоссальное мужество, она заставила меня перепрыгнуть через этот барьер, когда тебе кажется, что у тебя отнимаются руки и ноги, и ты не в состоянии закончить вариацию. Мы работали над вариацией Медоры из «Корсара», в ней 5 частей. Почему-то сейчас в театре танцуют другую вариацию, боле облегчённую. На мою долю свалилось танцевать ту вариацию. И я поняла, что есть второе дыхание. Об этом невозможно рассказать, это можно только прочувствовать. Надо послушать педагога, перебороть себя и поверить в свои силы. Анна Павлова, когда она уже была в возрасте, взяла себе самого строгого педагога, который буквально бил её по ногам, она валилась, но надо было продолжать. Жёсткая формула «преодолеть»- это ежедневное задача балерины, если, конечно, хочешь достигнуть результата.

-Я слышала, что ежедневная сауна спасает от перегрузок…

-Да, сауна помогает, но не каждый день. Но когда есть забитость мышц, у нас есть такое слово «перетруд», естественно, приходится принимать меры. И кому что помогает. Я люблю турецкую парилку, очень люблю плавать. У нас очень хорошее руководство в театре, буквально лет 5 назад это ввели,- напротив театра работает маленький бассейн и сауна. Это очень удобно, после тяжелой классики или репетиции бежишь туда и ныряешь.

- А какой самый звёздный час был у вас в биографии?

-Ну, биография ещё не закончена, ещё рано подводить итоги. А из того, что было… Зрителю, наверное, это виднее.

-Но у зрителя, у критиков, у балерины наверняка есть расхождения в оценке событий…

-Часто такое было, что мне казалось, что спектакль удачно прошёл, а мои поклонники были другого мнения. В 1991, 92, 93 году были взлёты. В 90-е годы подряд шли тяжеленные спектакли. Потом я попала к Морису Бежару, в спектакль «Кольцо Нибелунгов», который 6 часов идёт. В нём я сыграла две роли- и Фриду, и Брунгильду. Спектакль мне очень много открыл, я по другому себя почувствовала и во время спектакля, и во время репетиций. Другим открытием был для меня балет «Легенда о любви», когда я работала с Юрием Николаевичем Григоровичем. Для меня была открытием «Раймонда», мне повезло, я танцевала в двух «Раймондах»- у Натальи Михайловны и у Григоровича. Я была в полном восторге от Юрия Григоровича. Есть балетмейстеры, у которых только так можно сделать и никак иначе, а Юрий Николаевич- он прослеживает линию, он видит, удобно балерине или нет. Это не значит, что он облегчает партию, но он может менять движение, он смотрит на индивидуальность человека. Не зря у него такие бриллианты блистали в его труппе.

-А какое впечатление оставила работа с Морисом Бежаром?

-Бежар- потрясающий хореограф. Он очень развивает пластику в человеке, его духовное начало. Бежар- это всегда необычные движения, нет безразличных движений в его балетах. Это всегда очень красиво, под красивую музыку. Энергия, с которой работал Морис Бежар- она неповторима. Также мне посчастливилось работать с блестящим ассистентом Бежара с Бертраном в Берлине. Это такая сила, воля, энергия! Я очень ценю в людях неуспокоенность, она есть не в каждом, не у каждого педагога это есть. Я в восторге от Геннадия Сиверского, мне с ним посчастливилось работать 9 лет. Я в восторге от Ольги Николаевны Моисеевой, от её неуёмной энергии, ей недавно исполнилось 80 лет, но это вечный двигатель какой-то. Когда в театре встречаешь таких людей, то волей неволей тянешься за ними.

-Всё-таки, насколько балерина может предложить своё видение роли?

-Когда мы работали с Ольгой Николаевной Моисеевой, которая ввела меня во все серьёзные балеты, она говорила: «Сделай по своему! Мне интересно, как ты чувствуешь это движение. Может быть ты сделаешь по-другому поворот руки, головы?». Это как раз очень приветствуется. И мне тоже интересно смотреть на разных исполнителей, на разные индивидуальности. Иначе нет смысла, все буду одинаковы.

-Но вернёмся к периоду взлёта…

-Мне тогда посчастливилось танцевать Анну Каренину! Мне очень жаль, что сейчас этот спектакль не идёт.

- А почему?

-Кому- то не понравилась хореография балета, кому-то не понравилось то, что он был большой и развёрнутый. Прокопский сделал балет- кино, сюжет в нём разворачивается как в книге, в отдельные моменты там чаепития даже происходят, есть времена года- зима, осень, весна. А сейчас век сокращённых спектаклей… Мне нравятся глубокие темы, где можно раскрыть себя. Травиата, например. Каждая балерина, входя в мир балета, может показать не только свою отточенную технику, она растёт с каждым спектаклем, с такими, как «Раймонда», «Жизель», «Анна Каренина». Травиата- это думающий образ. Сейчас нехватка таких спектаклей.

-Одна из ваших блестящих партий- в «Весне Священной»…

-Это было безумное счастье, уже так скажем, на завершении моих премьерных спектаклей. Это была одна из последних моих премьер в Мариинском театре. Сейчас на балерину смотрят до 30 лет, принято равнение на молодых.

-Я вот этого не понимаю. Как прекрасна Майя Плисецкая! Я видела авангардные спектакли, где танцовщикам было за 60, и их танец вызывал бурные овации.

-Многие педагоги отмечают, что когда зрелость приходят, когда отточена техника, и внутренне ты имеешь опыт- то это прекрасный возраст для балерины. Мне повезло, что меня выбрали на премьеру «Весны Священной». Я так всегда мечтала станцевать её! Там очень сложная пластика, завёрнуты ноги, нужно долго стоять и ждать своей вариации, а потом как взрыв атомной бомбы, ты должна за 3 минуты отпрыгать 145 прыжков! И часто тут сбивается дыхание. Тут нужно иметь мощный внутренний стержень и чувствовать себя избранницей. И я себя так чувствовала. Я работаю балериной, я продолжаю нести свой крест. От этих мыслей у меня появлялось ещё больше сил. И такая музыка великолепная, было такое ощущение, как будто сверху помощь идёт.

-А в балете Бежара, почему именно Брунгильда вам досталась?

-В «Полёте валькирий» она сначала отдаёт свои силы, а потом забирает их. Бежар сделал так балет, что в центре у него оказалась Брунгильда. Ещё Бежар ввёл персонаж Локки, у Вагнера этого персонажа нет. И я играла сразу две роли. Жаль, что у нас нет этого спектакля.

-Наверное там, в Берлине, была самая горячая публика?

- В Берлине публика сдержанная. А вот когда Мариинский театр приезжал на гастроли в Лондон и Нью-Йорк, в Метрополитен опера, там были сумасшедшие овации, они у меня в ушах до сих пор стоят. Ещё я застала ту пору, когда была клака, когда из Большого театра большая группа людей приезжала в Мариинку, отсюда- в Москву. Мне самой не раз посчастливилось выступать в Большом театре. Я вспоминаю это как счастливое время. Сейчас только Света Захарова частый гость у нас. Хотя она, можно считать, наша дочь. Она выросла у нас, а потом по контракту ушла в Большой.

-А сумасшедшие поклонники у вас есть?

-Не то чтобы сумасшедшие. На гастролях в Лондоне всю труппу приглашал лорд Ротшилд. Потом он посетил мой спектакль, когда я выступала в Большом. Он специально приехал посмотреть на моё выступление. Для меня это была большая честь. Это было незабываемо. Он с русским мишкой, настоящим медведем, в русском стиле потом организовал приём, ресторан уже должен был закрываться, а он уговорил официантов работать всю ночь ради нас, чтобы наш праздник продолжался. Всегда, когда мы в Лондоне, он приходит на наши спектакли. У меня в Москве есть три московских друга- все они Лёши, всегда они приезжают на мои премьеры. Конечно, есть группа поддержки, довольно большая. Есть Маргарита Васильевна такая, уже пожилой человек, она следит за мной с 17 лет, вся моя эволюция на её глазах происходила, я для неё вечный ребёнок, наверное. Она любит меня как родной человек. На день рождения мне пекут тортики, телеграммы присылают. Первые подснежники мне дарили. Это очень важная поддержка. В театре разно бывает, иногда неудачи преследуют, или настроение испорчено. И такие люди – они поддерживают тебя в трудную минуту. Это даёт кураж, когда есть публика, ради которой стоит жить.

-А расскажите про соперничество в Мариинском. Наверняка оно там есть и в ярких формах..

-Чем сильнее твой соперник, тем более здоровая атмосфера. Тем больше ты должен себе и другим доказать, что ты не хуже, а может и лучше. Это приемлемое соперничество. Без него нет внутреннего и творческого роста.

-У вас были прекрасные партнёры…

-У меня счастливая судьба. Если всех перечислять, то это займёт целую страницу. Александр Курков, Константин Заклецкий, Раджеп Абдыев, Марат Дукаев, Фарух Рузиматов, Евгений Иванченко, Илья Кузнецов. Боюсь кого-то не перечислить, но с этими партнёрами я провела очень много и спектаклей и репетиций.

-Как вы восстанавливаете свои силы? Как отдыхаете?

-Отдыха у меня почти не бывает. За 24 сезона я только 2 раза отдыхала. Я этим не хвастаюсь, это очень плохо. Хочется танцевать, а спектаклей не так много дают, молодое поколение напирает. Хотя это здоровое явление, я тоже когда-то наступала старшему поколению на пятки. Но чтобы быть в форме, приходиться думать, договариваться, использовать шансы, чтобы выходить на сцену. Когда балерина не выходит на сцену, она затухает как цветок без воды. Из двух отпусков, что у меня были, один раз я была на Майорке, а другой в Сочи. Когда меня приняли в театр, мы с мамой поехали в это путешествие. А всё остальное- это в совмещении с работой. Раньше Олег Михайлович Виноградов делал нам летние гастроли, можно было танцевать, плавать и загорать. Этим летом меня пригласили в Салоники, давать уроки вечером, когда жара спадает. А утром могла позволить себе на солнышке полежать, поплавать. Солнце и морская вода необходимы…

-Как ваши родители относятся к тому, что вы стали балериной?

- Деваться некуда. Судьба сама привела меня в балет. Я из-за болезни ноги в детстве попала в балет. Мне нужна была физическая нагрузка, и я попала в балет. А как попала- так и осталась навсегда. Я по природе лидер. Я не могу быть незаметной. Раз назвался груздем, так полезай в кузов. Если схватился за Жар птицу- то давай, работай. У нас был сильный касс, у меня были сильные соперницы, это заставляло меня очень стараться.

-А кто кроме вас из Вагановской школы попал на балетный Олимп?

- Почти все занялись другим делом. Кто актёром стал, кто занимается торговлей, кто уехал за границу, выйдя замуж. Так растворился весь класс, только три человека остались в балете, в Питере- я одна. Сейчас я смотрю- по 8 человек из одного класса приходят в Мариинский. Я же пришла одна в театр, Вероника Иванова из параллельного класса ещё попала в театр, с которой в школе мы соперничали. Я оказалась одна, вокруг был вакуум, это было серьёзное испытание. И пока под своё крыло меня не взяла Ольга Николаевна Моисеева, было очень сложно. Тем более я попала в кордебалет, а там были свои законы.

-Моя одноклассница, которая работает в Маринке, часто сравнивает себя с крепостной актрисой. У вас есть такое ощущение?

-Есть. Хозяин барин. Куда мы денемся от того, что каждый новый руководитель выбирает себе жертву. Именно жертву. Если ты встаёшь и тянешь на себе эту лямку, то это очень трудно. Я прошла это испытание. В течение 15 лет я вела репертуар, самые тяжёлые спектакли мне достались, никто не спрашивал, какая у меня температура, не болею ли я.

Не только я через это прошла. Если становишься балериной, то многим приходится жертвовать, от много отказываться. Либо ты впереди планеты скачешь и занимаешь первые места, либо тебя убирают с дистанции, и на твоё место становится другой человек.

-А у Бежара тоже такая система?

-У него небольшая труппа- 10 человек, и он любил каждого своего танцовщика. У нас плохо, что труппа громадная, как завод. И получается, что всё зависит от фортуны, от того, как карта ляжет. У Бежара каждый человек был на счету, для каждого был поставлен индивидуальный номер или спектакль, ни у кого не было простоев. Но понятно, что Морис Бежар был хозяин, он сам всё ставил, каждый работник был у него при деле. Тоже самое у Бориса Эйфмана. У него нет человека, который может отдыхать. Все заняты, все в работе. Это один из самых моих любимых балетмейстеров. Очень жаль, что для меня лично он ничего не поставил. Я всегда мечтала танцевать у него, но то у него нет времени, то у меня. Правда я станцевала Красную Жизель на его творческом вечере, за что я ему очень благодарна.

-Расскажите о вашем проекте у продюсера Андрея Базанова «Мировое турне».

-Это такой эксперимент, мы решили попробовать его осуществить с Андреем Базановым. С этим проектом можно поехать по городам и другим странам. Если взять лучшие номера из спектаклей, номера, поставленные выдающимися хореографами, то, наверное, это будет интересно. Эта программа состоит из кусков мировых спектаклей. Но у нас есть ещё одна идея. Это спектакль-монолог, мы с хореографами обговаривали- пройтись по моей жизни.. Я рада что появился такой человек, которому не безразлично, что делает Юлия Махалина.

-В Мюзик Холле идёт с вами «Мата Хари».

-Благодаря этому я продолжаю свою творческую линию. Ещё мы с Мюзик Холлом собираемся делать «Театр» по Сомерсету Моэму. Я этого безумно жду.

-Ведётся ли видеозапись ваших балетов, архивируются ли эти записи?

- Раньше, чтобы я могла видеть мои ошибки со стороны, мой папа договаривался с операторами, и все мои спектакли сняты на камеру. А сейчас это в порядке вещей. В театре снимается почти каждый спектакль. Архивы собираются.

-Застали ли вы Юрия Срльовьёва?

-Я в школе училась, когда эта трагедия с ним произошла. Но от очень многих звёзд я слышала, что это был безгранично талантливый человек. Тот потенциал и прыжок, которые у него были - такого в театре никогда не видели. Говорят, что записи его выступлений есть. Вообще хорошо, что можно смотреть на старую школу в кинозаписях. Сейчас всё как то меняется, упрощается. Как танцевали вариации наши звёзды: Колпакова, Комлева, Моисеева, Кургапкина, Дудинская! Это был такой порыв, такое легкое верчение, стремительность, порывистость! Сейчас это ушло, уходит.

-А вы стараетесь этому препятствовать, работая со своими учениками?

-Я стараюсь соединить то поколение с этим, объединить всё лучшее. Наверное, эволюция происходит. Я считаю, что если ты выходишь на сцену, у тебя должны гореть глаза, ты должен кипеть. Иногда бывают такие спектакли- ты отработал, нигде не упал, но и спектакль не запомнился.

-А какую музыку вы слушаете т дома?

-Сейчас я больше всего люблю слушать тишину, мне не хватает энзима природного, я очень люблю траву, деревья, любой парк в Петербурге навевает романтику. Но это всё мечты –погулять в саду. Раньше, когда мне было 13-15 лет, я любила Бетховена, я ставила пластинки, мечтала, фантазировала, носилась по комнате. Любила Чайковского, Листа, Малера 3 симфонию. Папа закончил музыкальную школу, просто так вышло, что он не стал музыкантом. Но родители с детства прививали мне любовь к музыке, мне было 6 лет, когда меня отдали учиться к педагогу. Родители хотели, чтобы я стала пианисткой. Пианино было от бабушки, звук такой у него был незабываемый. Я сама подходила к роялю, уже в балетной школе я успевала ездить на дополнительные занятия. С метрономом мы занимались с моим педагогом Брониславой Лазаревной. Она сейчас в США преподаёт. Но она работала со мной жёстко, я на экзамене получила пять с плюсом за исполнение сонаты Бетховена, а на бис я играла «Утешение» Листа. Вообще это очень правильно, чтобы в балетной школе преподавали бы игру на рояле.

-А телевизор смотрите?

- Очень редко, только чтобы отвлечься. Я очень серьёзно отношусь к своей профессии. Раз я попала в Мариинский театр, то я должна очень много знать, знать историю балета, много читать литературы по этой теме. Сейчас молодёжь проще к этому относится. Мне было стыдно, что я что-то не знаю, а глубоко копала, находила старинные книги, узнавала, что такое белый балет, каждый образ прорабатывала. Когда готовила какую-то партию, пересматривала фотографии предыдущих исполнителей, искала записи, думала, что мне ближе.

-То есть вами движет не только техника и вдохновение, но в работу включена серьёзная аналитика?

-К этому я приучаю своих учеников. Надо бережно относиться к профессии, и тогда будет отдача.

-А есть ли у вас милые женские увлечения?

- Очень любила вязать, одно время даже вышивала. Было бы время и глаза бы не уставали, я бы этим занималась бы и сейчас. Но зорко надо наблюдать за учениками, это требует большой концентрации. Я раньше собирала фотографии, связанные с природой. Коллекционировала открытки с пейзажами. Мне нравится красота. Будь это цветок, животное, лес, настроение погоды. Мы живём на набережной Мойки и такие закаты наблюдаем! Была бы я художником, то только бы этим бы и занималась бы.

-Пробовали рисовать?

-Нет специальной техники. Я пробовала фотографировать. Но любому занятию надо отдаваться целиком и полностью, чтобы добиться результата. Я не любою что-то делать наполовину. Если начал, то нужно закончить, и делать надо всё грамотно.

-Расскажите про своих учеников.

-Таня Сысоева- одна из талантливых моих учениц. Мы хотим повторить партию Заремы. На моём веку третий раз меняется руководство. Как китайский император говорил: «Не дай мне бог жить в эпоху перемен». Но к сожалению, всё меняется. Сейчас руководитель балетной труппы Юрий Фатеев, он зорко отслеживает форму человека, его фанатизм, желание. Я рада, что он разрешил нам работать над серьёзными партиями. Когда я начала работать с Таней, я очень многое в себе изменила. Я поняла, как важно, в каком настроении педагог приходит на репетицию, как важно, чтобы он мог поднять дух, или надавить на ученика, если он расслаблен. Это очень большая ответственность. У нас принято нахваливать звёзд и руководителей, а это неправильно. Мы никто без педагогов, которые в нас всё вкладывают. Иметь хороший материал – это счастье. Но это ещё и самоотдача, это взаимопонимание, это взаимный контакт. Вырастить балерину - это очень нелегко. Таня исполняла кусок из «Легенды о любви» на творческом вечере. Я раньше часто ловила себя на том, что ложусь спать- и протанцовываю партию. Или иду по улице и протанцовываю. Теперь я Танины куски протанцовываю больше, чем свои.

-Мистика вас сопровождает?

-У меня либо сразу всё получается, или уже не выходит никогда. Мне сложно иногда бывает. В «Раймонде» у меня так было. Наталья Михайловна в «Раймонде» задала мне такой темп, с которым мне было не справиться, я жаловалась, я высокая, мне не нагнуться. А она хотела добиться, чтобы я так танцевала, как они танцевали. И мы добились этого темпа, но только благодаря её напору. А обычно тело либо сразу берёт, либо нет данную роль. Фортуна мне светила. Всё, что мне предлагали, ложилось на мою пластику, и мне оставалось только закреплять эту пластику. Был мистический случай. Зарема- это не мой образ, я никогда её не танцевала, а все почему то помнят меня Заремой, хотя я была Марией в спектакле. Есть мистические вещи. В «Весне Священной» меня и в списке не было. Но я так хотела, чтобы меня выбрали. Нас было 17 человек, и меня выбрали на премьеру. Если человек чего-то сильно хочет, то что-то начинает прорастать у него изнутри, эта энергия стержнем стоит, и его замечают.