Сергей Носов

-Сергей, вот как так получается, что ты вечно попадаешь в финал литературных конкурсов, но ни разу не занял первое место?

-Я тут прикинул, что 6 раз попадал в финал: три раза в шот-список нацбеста, по разу -буккера, «Большой книги», премии «Нос».

-Ты, Носов, даже «Нос» не получил?

-Увы, я профессиональный финалист. Был рассказ такой о временах французской революции- о посетителе финальных торжеств, о человеке, посещавшем все казни. Я вот тоже этакий посетитель финальных торжеств.

-И чего не хватает? С чем это связано?

-Ни с чем.

-Ну вот и ты всегда думаешь, всегда согласен с тем, что победители- они написали лучше чем ты?

-Мало ли что я думаю. Чем меньше я думаю об этом, тем лучше для меня. Иногда я знаю, что не смогу победить, а иногда думаю, что мог бы получить заветный приз.

-А тебе не кажется, что с премиями нечисто? Что там идеология запрятана кой-какая. И вообще, наглые смачные крикливые московские всё время побеждают…

-Не всегда. Вот Бояшов как-то победил. Просто в Москве больше и писателей, и критиков. А у нас кто? Только Топоров один. Премиальный процесс - это лотерея. Тут как звёзды сойдутся, может хорошая книжка попасть в шот-лист, а может и никудышняя. Бывают присуждения, которым я готов аплодировать, «Журавлям и карликам» Юзефовича, например. Бывает, что хороший автор получает премию, но не за ту книгу.

-То есть правды не найти тут?

-А что правдой считать?

-То есть ты как истинный постмодернист отрицаешь, что правда от лжи отличается.

-Да нет, правда на земле есть. Но до неё не достучаться, не доискаться её.

-Ну вот ты постмодернист и есть, раз так думаешь.

-Ну вот меня так назвали критики, даже написали, что я главный постмодернист. Но я никакой не постмодернист. Ну, у меня парадоксальные сюжеты, но я реалист из реалистов.

-В тебе много реалиста, но у тебя есть постмодернистская грусть недоверия к миру, как у Чехова.

-А что, Чехов постмодернист?

-Я думаю, что предтеча. Не зря его сейчас так все эксплуатируют, им нужна его нотка отсутствия стержня, а реалистическая форма постмодернистского содержания – она обаятельна для зрителя. И вообще, если вернуться к правде на земле - ты вот требуешь торжества правды? Вопиешь? Борешься?

-У меня сегодня протечка произошла, соседи сверху залили. Я барабанил в дверь, капель прекратилась. Что делать? В суд подавать?

-Ты любишь в судах правду отстаивать?

-Один раз пытался отстоять свои авторские права. Но адвокат запил. Пьеса пиратским образом моя была поставлена и покалечена в 90-е годы. Не хочу вспоминать об этом. И люди все умерли, причастные к этому.

-Вот народ правды ищет, за правдой кой-кто на Болотную площадь идёт.

-Так я и инициировал все эти процессы. Надо открыть журнал «Новый мир», первый номер за прошлый год,- там в моём рассказе всё это описано: белые ленточки. всероссийская акция, связанная с всероссийским покаянием. Те, кто каются, носят ленточки.

-А в чём они каются?

-Ну не важно в чём, рассказ не об этом, там бытовая ситуация на первом месте. Кто-то кается за Ивана Грозного, кто-то за Сталина- на специальных участках покаяния.

-А ты лично за кого готов покается?

-Я не каюсь. Я и на выборы то не хожу. То есть я хожу и уношу бюллетени с собой. У меня замечательная коллекция, в ней- огромная розовая простыня 1996 года- там 40 с лишним партий, включая блок Рыбкина и партию любителей пива. Раритет. Как можно в урну пустить такое? Оказалось, что я не один такой, у нас есть культуролог Коротков прочитал моё эссе на эту тему и тоже занялся. Но мы дилетанты. На меня вышел настоящий коллекционер- ему даже из Африки прислылают избирательные бюллетени

- Но всё же, почему ты не хочешь за Ивана Грозного покаяться? Вот у меня знакомый по имени Р.отказался участвовать в неких трудах, в которых должен был принимать участие внук Кагановича. Он сказал, что рядом с этим человеком и находиться то не желает, и что пусть внук Кагановича каждый день на коленях отмаливает грехи своего деда, и вот тогда он согласится с ним находиться в одном помещении.

- А сам этот человек Р.- он не интересовался своими предками? Может ему тоже надо на коленях то?

-Не, за своих он не кается. А вот в российском обществе какая самая актуальная тема? Ленточки?

-Это всё преходящее. Сохранение себя как некоего целого, сопротивление всяким энтропийным процессам, включая депопуляцию. Вот то, что трое из пяти подростков по статистике не пользуются презервативами - это более важная проблема.

-Ничего не поняла. То есть они же с депопуляцией и борются? Или наоборот, энтропируют? По-моему мы тут запутались. Ты лучше скажи, зачем ты на Тибет лазаешь?

-Не мы путешествия выбираем, а они нас. Недавно я где-то прочитал такую мысль, я с ней согласен. Меня как то спросили, куда бы я хотел отправиться, я сказал, что в пустыню Гоби –и через три месяца отправился туда.

-То есть у писателей слово мистично и сбывается.

-У многих литераторов сбывается. Некоторые литераторы перестают писать от того, что сбываются их мрачные предсказания. Один знакомый автор 4 года не писал, так как всё сбывалось. Потом он опять стал писать. Он сказал мне: «Ты думаешь, что это магия? Да это просто тогда я как сейсмограф работал».

- А вот ты хорошее что-нибудь предсказывал?

-Я мрачный автор…

-Но вот в нашем журнале ты совсем не мрачно про петербургские памятники писал.

-Я обратил внимание на памятник Чкалову на Пионерской улице, его автор сам установил когда-то, и вот его хотели срыть. Но благодаря моим публикациям Чкалов из нелегала превратился в почётного жителя района Его местный депутат облагородил, посалил растения вокруг, скамейки поставил, повесил свой портрет рядом, потом заменил его на Циолковского.

-Отличная история! А игра в фундаменталистов у вас прекратилась?

-Мы же не Митьки, всё заканчивается когда-то. У нас уже несколько лет не было акций, мы отказываемся от предложений вместе выступать. Последняя наша акция была – мы конец света отменяли, устроили конференцию отменяющую

-А что вы ещё отменили?

-Мы больше утверждали. Когда мы называем себя петербургскими фундаменталистами, то всех запутываем, все думают, что речь идёт о политическом или религиозном фундаментализме.

-Ну да, а о чём ещё? Фундамент должен быть основательным.

-А нас назвали фундаменталистами, потому что мы в «Борее» сидели за водкой, нас художник Вальран увидел и сказал, что мы фундаментально сидим. И вот нам это понравилось, и мы стали так себя называть.

-Но всё же, что вас объединяет?

-Своеобразное чувство юмора.

-Вот с этим я соглашусь. У нас вечно юмор присутствует хармсианско-авангардный, какого ни у кого нет, начиная с Петра Первого, кончая Гоголем, Достоевским, обериутами, Олегом Григорьевым. Вот этим мы Москве противостоим, своим философским юмором.

-Не думаю, что кто-то кому-то противостоит, но нет в Москве философов, похожих на Секацкого и писателей, похожих на Крусанова.

-Вот ты ещё прославился как драматург. Как ты из писателя превратился в драматурга, вообще то это вещи очень несовместные…

-Я работал на радио России, писал тексты для актёров, у меня это стало хорошо получаться, для Дрейдена и Захарова радиопьесу написал, и она в театрах уже 16 лет идёт.

-Говорят, быть драматургом выгодно.

-За пьесы почти не платят, мои камерные пьесы идут на малых сценах. Драматургов много, но мало кого из них ставят. Наши театры не любят современную драматургию. Я

с большей нежностью отношусь к своей пьесе «Берендеи», хотя бывают недоразумения, думают, что это сказка про царя Берендея, а там про другое.

-Ещё ты прозаик с большим стажем.

-В 90-е вышла в Лениздате книжка моих рассказов. Я стал членом большого союза писателей, мне вручили членский билет с орденом Ленина на обложке, и я его в тот же день потерял, и через несколько дней союз развалился- и СССР, и писателей. И дом писателей сгорел чуть позже. Кстати, часть тиража моей первой книжки оказалась бракованной, и я сам её уничтожал. Была холодная зима, у нас до ремонта печка в квартире стояла, и вот я печку книгами топил. Плохо они горят.

- Вообще, что ты в Перестройку думал о будущем России, и что об этом сейчас думаешь?

-К концу перестройки оптимистических ожиданий не было, но я думал, что будет ещё хуже. Но не сбылось- на улицах не стреляют, вот мы кофе пьём в кафе.

-Ты думал, что берендеи будут бегать по улицам?

-Они у меня уехали за границу.

-Ну вот они и приехали бы.

-Это было бы не так страшно… А сейчас- вялотекущий процесс, и всё что угодно может быть. Кто бы что ни говорил, всё будет по-другому, мы всех обманем.

-Вот в твоих книгах поражает хорошая выстроенность, по-инженерному крепко сбитая форма.

-Я закончил ЛИАП, поработал два с половиной года на кафедре. Иногда тоска у меня бывает по тому, что математику не учил хорошо.

- А вот после романа с Франсуазой, над чем ты сейчас работаешь?

-Скоро должна выйти книжка рассказов.

-Это здорово! Мы все так соскучились по рассказам!

-Это хороший жанр, его надо оживлять. Хотя их никто не печатает.

-А вообще, в Питере из культурной среды кто тебе ближе, кто из смежных сфер вдохновляет?

-Из художников я Евгения Барского знаю. Хочу вот в Мраморный дворец на выставку Максима Кантора сходить.

-Кстати, а как тебе его толстенные два тома «Уроки рисования»?

-Чтобы прочитать толстую книжку, нужно кусок жизни на это потратить. Это поступок, я к нему не готов.

-То есть ты толстых книжек не читаешь?

-Льва Толстого перечитывал. Достоевского. Кстати, в проекте «Матрица» мне достался Достоевский. Я хотел про Козьму Пруткова написать, но он не входит в школьную программу. И вот опять о мистике. У меня был роман «Член общества или голодное время», и его герой в сложном финансовом положении продаёт полное собрание сочинений Достоевского, после чего его преследуют образы и ситуации из Достоевского. Я когда-то написал очерк о памятнике Достоевскому, и вот он как некий субъект вошёл в мою жизнь, и моя жизнь стала пародировать его творчество.

-Это хорошо?

-Ни плохо, ни хорошо, но странно. Такой город у нас.

-Кстати, кто из питерцев просится в персонажи?

-Крусанов на лету голубя одной рукой ловит. Наль Подольский- вот мистический персонаж, некоторые подозревают, что он инопланетянин. Но я не описываю реальных людей, я сам конструирую свою реальность. Может наблюдаться внешнее сходство, но прототипов лучше не искать.

-Мне нравятся твои стихи, которые ты вкрапляешь в прозу. Твой персонаж из «Франсуазы на леднике»- детский поэт.

-Он написал стишок: «Под собой не чует ног, козлик прыг и козлик скок. Хлеба вынесешь кусок- козлик прыг навстречу скок. Ну а высунешь язык - козлик скок в испуге прыг».

-Ты ассоциируешь себя с козликом?

-Да нет, не так часто мне кусок хлеба предлагают.

-Вот сейчас ты безработный. Безработность способствует творчеству?

-Нет. Даже и занятость не способствует. Угнетает безденежье, когда начинаешь думать не о том, а о каких то копейках.

-Сергей, а вот сейчас многие душу дьяволу продали. Вам подобное предлагали?

-Я избегал, сделка не состоялась. Хотя ситуации были. На выборы меня привлечь хотели. Занимался я тем, чем не надо было. Работу выполнял, которую поручили другому. Лучше всего быть независимым, писать, как хочешь и что хочешь, и это самая выгодная позиция