В ПОДВАЛАХ У ПЕТЛЮРЫ

В Москве я побывала в подвале у Петлюры

. В подвалах у Петлюры висят на крючках … платья, пальто, шляпки, кофты, пиджаки, жилетки, тужурки,… Там томятся зажатые в тёмные углы чемоданы и сундуки. Там извиваются боа и шарфики. В-общем, те, кто с интересом относятся к миру одежды, моды и истории, там говорят «ах» и едва сдерживают алчную дрожь в руках и искры в глазах от обнаруженных богатств. «Я снимаю в Москве несколько ангаров, всё это стоит денег. У меня уже коллекция одежды ушедших эпох так разрослась, что ни в одну мастерскую не влезает, приходится снимать в нескольких местах хранилища. Вон, руки все стёрлись и потрескались от всего этого старья. Сейчас, подождите, руки смажу кремом…»

Я застала Александра Петлюру в момент его отцовских деяний, он забирал из садика Ульяну, чтобы потом отправить вместе с Ксенией на какой-то концерт.

Все стены комнаты были покрыты фресками, созданными Ульяной.

-С двух лет она рисует Чебурашек-девочек с косичками. Целая эпоха у неё такая была. Вот завтра пойдём в галерею на Солянку на Чебурашек смотреть, там выставка, ему посвящённая.

-А Чебурашка- это и ваш любимый герой?

-Нет, я всех люблю. У меня не было мультиков в детстве, тогда были на плёночках диафильмы про каких-то Чиполин, типичных занесённых вирусов сказочных, и про героев пограничников, про Мальчиша-Кибальчиша, который ужасно похож на Харатьяна.

-А как вы попали в Москву?

-Сначала я попал в город Владимир. Я ехал в Москву поступать в художественное училище, и не знал, что уже приёмные экзамены закончились. И мне сказали студенты из Вологды, с которым я познакомился: «Поезжай во Владимир, там художественное училище, куда всех берут, даже и свои творческие работы не нужны. При них порисуешь, и тебя возьмут, там хорошие профессии дают, на реставраторов, краснодеревщиков учат, росписи по шкатулкам для Мстёры и Палеха обучают». Так и вышло. Мне дали бюст, чтобы я с натуры его нарисовал, и я довольно лихо начал. Педагоги спросил: «Вы учились в художественной школе наверное?». «Нет, я самоучка»,- ответил я.

-То есть вы с детства хотели стать художником?

-Я с детства с ящичком с красками на речку на мопеде ездил, рисовал. Потом как-то я ехал в поезде со студентами-художниками, которые направлялись на практику в Вешенскую к Шолохову. И я лежал на полочке и чиркал на листочке рисуночки. Один парень пошёл в туалет, вернулся, и заглянул в мои листочки. «О, да тебя школа есть!»,- восхитился он. «Я не знаю»,- ответил я. «Так ты самоучка?». «Ну, наверное». «Ну так это здорово ты рисуешь!». И утром, в 8 утра, когда в Чертково я сходил с поезда, этот парень подарил мене бумагу, папку, акварельные краски восхитительные, каких я никогда не видел. Меня мама встречала. «Женщина, отправьте сына учиться, у него талант. Да ещё какой». И вот я попал во Владимирское художественное училище, потом меня выгнали, потом на севере учился, выгнали, потом во Владимире в кукольном театре работал, выгнали, потом в Харькове выгнали, из Строгановки выгнали…

-А как вы Петлюрой стали?

-На 3 курсе Строгановки я присоединился к рок-концертам, к оформлению их. У всех был поиск себя, я втирал, что у меня дед сражался у Махно. Сам я стал одеваться, как в фильмах анархистов показывают, папаху носил, одевался так, как в гражданскую войну: что сорвали с барина на дороге, то всё на себя и напялили. Про меня все говорили: «Вон, Махно идёт!». Я возражал: «Не Махно, а Петлюра». Так и закрепилось за мной. Хотя ни Махно, ни Петлюра мне особо не нравились. Но за свой вид приходилось отвечать, не раз получал кренделей. «Что, Петлюра?»,- говорили мне. «Ну так давай, попробуй вот этого!». Ну и дальше шёл махач. Был бы я в образе лешего, или Кащея Бессмертного, или клошара какого-нибудь - было бы проще…

-А какой была первая вещичка, лёгшая в основание вашей гениальной коллекции?

-Всё было связано со студенческими натюрмортами, для которых нужны разные штучки. Я всё стаскивал к себе, что на помойке находил интересного. У алкоголиков за рубль хлам покупал. Ко мне стояла очередь, мне приносили черепа, кресты, мебель, одежду. Я не пил, не курил, занимался спортом. Подрабатывал, вывески и афишки писал за 20 рублей, это были тогда большие деньги. Потом я работал в кукольном театре Пьяницы подходили к окошечку мастерской, где я работал, и я всё скупал у них.. У меня была коллекция икон, стульев, мебели, я ничего не давал никому выбрасывать, всё подбирал, подклеивал. В 5 работа в мастерской кончалась, я не знал, что мне делать с таким огромным количеством оставшегося до ночи времени, и я сдавал ключи на проходной, выходил из мастерской, открывал форточку снаружи и заходил в форточку обратно с улицы, и резал, строгал, пилил, рисовал, картинки делал, декорации монтировал, реставрировал вещички. Через некоторое время я заваливал тётю свою хламом своим .в Харькове.

-Типа как Петлюра награбленное добро припрятывали?

-Да, таскал туда сюда. Жадности всё больше было. На Тишинский, на Бутырский рынок таскал свои находки. У меня в Строгановке конкуренты появились, я таскал в 8, они без пяти 8 утра на рынок приходили, чтобы меня опередить. Я знал, зачем делал своё дело. А они нет. Уже и общежитие страдало, где я жил, с потолка так свисало, что потолок едва не рухнул.

-Но всероссийскую славу вам принесла выставка «Память тела». Я помню, что тогда в Петропавловку, чуть ли не очередь стояла, чтобы посмотреть на голубые трико с начёсом из вашей коллекции и всякие прочие милые сердцу вещички. Правда, куратор Катя Дёготь чем дальше от того 2003 года, тем больше как-то ту выставку извращает. Типа та выставка была об ужасном мерзком нижнем белье, которое носили бедные советские женщины. Но годы спустя видим, что то нижнее бельё, которое на поставляют китайцы, оно ещё более жуткое, к тому же с вредными добавками в тканях. А трико опять вернулось, и стало хорошо продаваться, так как для жирных женщин это удобно, не натирает ляжки…

-Я был знаменит как художник и до Кати Дёготь и не только за счёт белья. я Москва в 90 как художника слава была.. Хотя в нулевым у меня было собрано около 2000 пар обуви, костюмов. Я собирал бельё именно как коллекционер, чётко зная, что собираю, зачем, что надо прикупить ещё для полноты ряда. Я всё систематизировал по ящикам. Ничего не выбрасывал. Только отгребу на выброс, как ко мне дизайнеры приползают, просят: «Отдавай, не выбрасывай!».Что я только с одеждой не вытворял. Запускал в стратосферу на воздушных шарах. Потом под моим влиянием у вас в Питере Фабрика найденных одежд.

-А, наши Глюкля с Цаплей- ваши ученицы?

-Они приходили с Тимуром Новиковым ко мне на Петровку, говорят: «Мы ваши ученицы. Нас приводили к вам, и мы поняли что с вещами можно так классно работать. И как вы справляетесь с вещевой культурой? У нас уже 3 огромных мешка вещей собрано».. «У вас три мешка, а у меня три рефрижератора», -ответил я им..

-Ну а правда, как вы с этим справляетесь. Нужно ведь всё стирать, гладить, пропитывать антимолью. Вам нужен штат костюмеров, как на киностудиях..

-Всё сам я делаю.

-Ну вот у вас Ксюша и Ульяна растут, помогать будуь.

-Пока они помогают в основном разбрасывать…

- А как сложилась судьба ваших моделей- бабы Брони, Абрамыча…

-В 95 году умерла Броня, Абрамыч тоже умер.

-А ведь Броня была в вашем сквоте не пришелицей с улицы?

-Да. Она была единственно социально прописанная там жительница этого дома. Наша удача, что она нам поверила, поняла, что мы не опасные люди, впустила нас внутренне. Многие пытались с ней подружиться, но ничего не получалось. Она жутко воняла, вся была в тараканах, заросшая, залипшая, но очень милая.

-Она к тому же из аристократического рода?

- Она из семьи польских евреев, которые приехали в середине 19 века в Москву. У неё в детстве были репетиторы по музыке. Дедушка её реально был драматург, я нашёл его пьесы. Я думал, что она гонит про отца и мать. Но вот то, что её мама была балерина, доказательств этого я до сих пор не нашёл. Мама была нестандартная. А у Бронечки был просто диагноз. Если мама у неё была городская сумасшедшая, то Бронечка была настоящая. Она порой входила в раж, начинала всё бить вокруг, или хватала за горло.

-За что? Может, ей костюмы ваши не всегда нравились? Или в талии давило?

-То за это, то за то, то за спектакль мне доставалось.

-А у неё были любимые перформансы, в которых она особо расцветала?

-У неё всё было любимое, лишь бы она была в центре внимания. Задача была, как её со сцены стащить. Кто поводырь, кто её выпускал, тот должен был забрать. Она прыгала по сцене как заводная кукла, принимала всякие позы. Иногда она входила в раж. У неё до этого при маме не было беспредельной жизни, не побухаешь. А тут начался панк-рок, сигареты, внимание, женихи, влюблённые в неё молодые люди, неркофилы всякие, интриги, поцелуи в щёчку, признание в любви за стаканом. Она напивалась, падала после 4-5 рюмок.

- А как она умерла? На сцене?

-Микроинсульты у неё были, она упала, ногу вывихнула, потом руку. Умерла она в постели. На сцене то всё просто, а вот потом её надо было кормить, поить. Ребёнок может сам поесть, попить, помыться. А она не могла. Хуже чем с ребёнком…

-Вас не хватает такой натурщицы?

- У меня дети есть…

-А как вы в театр.док попали?

-Позвали. Я с Эдуардом Бояковым дружу много лет. Много лет назад он говорил мне: «Надо сделать с тобой спектакль!».

-Единственно, что в проекте мало женщин. То есть из 10 персонажей- одна. А вот если б вы был режиссёр, кого бы из женщин позвали бы в проект?

-Я бы предложил Оксане Фандере поучаствовать, как первой мисс России…

-А вообще Питер для вас интересен в смысле творчества?

-Я в Москве первые концерты «Колибри» устраивал, весь Питер сюда ездил. Года полтора я в Питере не был. В Германию проездом заскакивал, к Боре Казакову в «Сельскую жизнь». Там раньше все собиралась, Наташка Пивоварова приходила, А теперь кто умер, кто-то в Берлине осел из моих питерских друзей из параллельного кино..

-А какие следующие проекты ждать нам от вас?

-В Вене будет выставка. Я сейчас готовлю проект «Похороны 20 века», буду закапывать по территории страны старые вещи.

-А зачем?

-Не нужны никому. Бомжам отдать, так они такое носить не будут. К тому же моль заводится в ватиновых пальто. С сложными запахами мне завещали чемоданы. Всё будет сопровождаться фотосессиями, инсталляциями. В июле в Америке мастер класс у Роберта Вилсона проведу. У него своя академия современного искусства, он приглашает из разных стран художников. В ГЦСИ на верхнем этаже мне предложили целый цикл маленьких моноспектаклей, историй о вещах в виде инсталляций. В галерее «Гараж» будет перформанс.

-Ну всё равно жалко старые вещи, которые хорошо сохранились и несут на себе и в себе следы ушедших времён… Всё же кто-то у вас их покупает – не для коллекций, а для того, чтобы выглядеть на улице как удар грома?

-Старые вещи покупают очень чувствительные люди творческой направленности, актрисы иногда покупают крепдешиновые платья 50-х годов. Мне хотелось бы, чтобы они ходили в этом.

-Ну так вам надо не ангары снимать под одежды, а лавку винтажной моды открыть

-Ну там должна сидеть старьёвщица. А лавка должна выглядеть как инсталляция.