Учитель математики.
Мы беседуем с Валерием Адольфовичем Рыжиком, заслуженным учителем России, лауреатом многих педагогических премий (в том числе имени Корчака), преподавателем знаменитой 239-ой физ.-мат. школы Ленинграда-Петербурга с момента ее создания, учителем знаменитого Г.Перельмана, основателем туристского клуба «Шаги» и чемпионом Петербурга по шахматам среди непрофессионалов в ресторане «Дома Актеров» на Невском. Обстановка заведения, будто сошедшего с экранов советских фильмов 70-ых годов, воскрешает советское прошлое, а в нашей беседе мы касаемся и смены эпох и неизменности математики и личности.
- Вы с самого начала хотели стать учителем, или Вы хотели стать ученым?
Я собирался поступать на физический факультет ЛГУ. В те послевоенные годы было заметное увлечение ядерной физикой, знаете книгу Корсунского «Атомное ядро»?
Я её прочитал – и «заболел».
На вступительном экзамене по математике меня мучили больше 4 часов, дождались того, что я решил все задачи, после чего посоветовали поступать на мат.-мех, влепив при этом три балла. Обидна была несправедливость, для мальчишки же очень важная. И для поступления на физфак мне не хватило баллов.
В итоге я попал в Герценовский институт, сначала на вечернее отделение, затем перевёлся на дневное. В потоке было всего несколько парней и жуткое число девчат, после раздельного обучения в школе (все мои школьные годы прошли в мальчишеской компании) – это было нечто… На первой лекции в начале учебного года я забрался в аудитории на самую «камчатку».
Первое время думал все-таки заниматься чистой наукой, пытался доказать, что нечетных совершенных чисел не существует, задача еще со времен античности известная
(и до сих пор не решённая !) – никакого частного продвижения мне сделать не удалось, хотя возился целый год. Случилось и другое обстоятельство – папа умер в 48 лет, мама работала лаборанткой, бабушка-инвалид с юности, младший брат учился в начальной школе – надо было побыстрей зарабатывать деньги, я стал кормильцем семьи.
- А Вам не страшно было начинать преподавать? Все-таки почти сорок ребятишек, вдруг они не будут слушаться?
- Первый год я работал в пятых классах. Попробовали бы они не послушаться, когда слышат настоящий бас! Я учил детей в той же школе, где учился сам: 253-я, на углу канала Грибоедова и Демидова (Гривцова) переулка (сейчас в этом здании школа с другим номером) .
Своё детство помнил хорошо. Среди одноклассников - безотцовщина: война и блокада недавно кончились, десяти лет не прошло. Мы, малыши тогда, точно знали, что старшеклассники ходят с финками (это ножи такие – кто не знает).
Детская жизнь полна приключений, которые сами себе придумывали. Мы бегали по крышам от Гороховой до Сенной; в церкви (которая затем была взорвана), говорили нам, пугая, был там в складах притон бандитов..
В Герценовском институте хорошей наукой на будущее была общественная работа, редколлегия, самодеятельность, походная жизнь. Прошёл 4 стройки в Ленобласти (в деревнях Черничное и Дятлово; причём участие в них было абсолютно добровольным, да и денег там не зарабатывали), 2 подряд целины (опять же для меня – добровольно). Мы ездили в Казахстан собирать урожай, два года в одном и том же совхозе «Ленинградский», в одной и той же бригаде. Сидишь в комбайне или на жатке; во время уборки урожая нет времени пообедать. Мы из бункера зерно ели. Выезжали в июне, уезжали в ноябре, когда вода в палатках без печек, где мы спали, уже замерзала по ночам. И ведь никто не заболел. Ехали мы туда в вагонах, в которых скот перевозят, дырки в полу вместо туалета. А когда уезжали обратно нас со всего Ленинградского района Кокчетавской области привезли на грузовиках к поезду, и состав тронулся , и стал медленно набирать скорость, и в вечерней темноте вся громадная колонна грузовиков замигала фарами и загудела нам вдогонку - девчонки заплакали, позади три месяца жизни и труда не за страх, а за совесть, было ощущение, что не зря поехали.
Однако. В 57-ом году собирали мы урожай, а в 58-ом, когда вернулись туда же , увидели на току громадный сгнивший гурт зерна - не вывезли вовремя.
А ещё нас возили собирать картошку в… Омскую область. Такая нелепость - через пол-страны ехали .
- И Вы оставили мысли о научной работе?
Мечта стать учёным пропала, многое стало восприниматься иначе, появилось удовольствие от общения с ребятами. Всё же я поступил в заочную аспирантуру и хотел защищаться по психологии математического творчества, но ум мой, организованный математикой, не мог переварить гуманитарный, в основном, материал - слишком много в нем было «воды». Не пришлось, видимо, попасть на «настоящие» труды психологов.
Понимание преподавания математики как науки пришло позже, в основном, это – ремесло на грани с искусством, искусство возможного, как говорят политики. Мало ли что мы хотим получить от детей, но возможно ли это? Далеко не всегда получается. Есть талантливые учителя, у них-то часто все получается, «пузом» берут. А когда не получается, тогда и думаешь о педагогической науке. И наука может подсказать. Может, со мной многие не согласятся, но думаю, что раз обучением занимаются тысячи лет, опыт накоплен громадный – изучая его, размышляя над ним, получаем науку.
В
По идее реформа была разумная, школьное математическое образование наполнилось новыми идеями. На практике же получилось не всё, где-то перемудрили.
- Вы преподавали в знаменитой в математическом мире 239-ой школе?
В 62-ом появились математические школы, мне тогда было 25 лет и все происходило на моих глазах. Инициаторами были директор ЛОМИ (ленинградского отделения математического института им. Стеклова) Г.И. Петрашень, парторг этого института В.А. Залгаллер (он и сейчас жив) и директор 239-ой школы М.В. Матковская. 239-ая школа работала и в блокаду.
При Хрущёве произошла очередная реформа образования: ввели 11-летку и специализацию. Например, стали обучать будущих медсестёр, водителей. Это неплохо. Появилась потребность в программистах (уже начали работать ЭВМ и надо было набивать перфокарты, с них вводились программы, разумеется всё это кануло в Лету). Выпускники 239-ой получали производственный разряд лаборанта ЭВМ. Дети были способными, поступали затем в институты, работали программистами хорошего уровня.
В 239 школе я проработал 15 лет, потом сменил несколько школ, последние 25 лет работаю в лицее «Физико-Техническая Школа».
- И в 239 школе учился Перельман…
Я был у него классным руководителем и преподавал математику.
(Любопытно, что когда начался бум вокруг Гриши, про меня никто не упомянул.)
Мы с ним в шахматы дулись. У него был разряд и очень хороший.
Когда я узнал о том, что ему присудили премию института Клея, позвонил и сказал: «Поздравляю со вторым достижением в твоей жизни». Он спросил: «А какое же первое?» Я напомнил:«Когда ты у меня в блиц выиграл.», а он уточнил: «Не один раз».
В школе я организовывал шахматное движение, по понедельникам после шестого урока ко мне приходили шахматисты, и Гриша тоже. Кстати сказать, школу закончили
экс – чемпион мира по шахматам Саша Халифман, гроссмейстер Максим Новик, несколько мастеров, чемпионы города Наташа Зубова, Алёша Иванов, Лёня Соколин. В 1984 году команда учеников школы к всеобщему изумлению выиграла Кубок Толуша – неофициальное первенство города среди коллективов физкультуры (то есть среди взрослых).
- И Вы вели туристический клуб…
Для меня туризм и горы – элемент существования, а учитель так устроен, что если что-то знает или умеет, то хочет передать это детям. Сначала из 253 школы в 239 пришла группа ребят, с которыми я там ходил в походы и принимал участие в городских соревнованиях по ориентированию, и пошло-поехало и в 239. Из нашего клуба «Шаги» вышло около 10 мастеров спорта по ориентированию, мы выигрывали все городские соревнования среди школьников. Много ходили в походы, иногда очень не простые. Из этих ребят потом получались туристы и альпинисты очень высокого уровня. Толя Мошников – самый яркий пример - стал заслуженным мастером спорта, он совершил 2 восхождения на Эверест и руководил ещё одной экспедицией на него..
- А Вы поднимались на Эверест?
У Вас, видимо, превратное представление об Эвересте….
Я никакой не альпинист, разве что имел значок «Альпинист СССР». В туризме у меня был уровень инструкторский, в особо спортивные походы сам не ходил, это серьезное дело. Я руководил многими походами школьников, особо отмечу четыре похода, точнее – путешествия, по 50 дней каждое, на всё лето.
Один из них – по Якутии, в 67-ом году; были там, куда сослали Чернышевского, там, где Вилюй впадает в Лену. Побывали в Мирном - основное место добычи наших алмазов, стояли на краю самой кимберлитовой трубки, где из откапывают, затем на заводе алмазоперерабатывающем. Это был валютный цех страны, в Мирный никого не прописывали.
Плыли мимо Ленских Столбов – потрясающе.
Фантастический был и сам поход. В группе было 12 человек, три палатки. 10 дней мы шли по отрогам Верхоянского хребта, там нет ни одного человека, встречали свежие медвежьи следы, ружье у нас было. Если бы родители знали, что в течение 10 дней мы будем в совершенно безлюдных местах – ни за что бы детей не отпустили.
А места - великолепные. Речка, которую геологи величали Лямпушкой, изумительна: светло - зелёная чистейшая вода, весело впадает в Лену.
До сих пор мне помнится тамошняя рыбалка – рыба ловилась на голый крючок. Буквально.
Нынешняя Россия бросилась за границу, а своей страны не знаем. Река Лена – это же великая река.
Был поход – путешествие на 50 дней со школьниками в Среднюю Азию. В блокаду из Узбекистана, из Ошского района пришел состав с семенами. Рабочие Кировского завода посадили их у себя. В благодарность приславшему их колхозу, они стали на снарядах выводить: «Колхоз имени Ленина».Один из снарядов не разорвался и немцы решили, что у нас снаряды делают в колхозах.
Один из вагонов поезда, как я раскопал в Публичке, сопровождал некий Сулейманов. Мы приехали в Ош, через горком комсомола нашли того именно Сулейманова, теперь знаменитого в республике председателя колхоза имени Ленина . Он принял нас дома, угостил пловом и фруктами в изобилии. Мы подарили ему альбом с видами города.
И только мы вернулись из похода – на следующий день мальчик один слег с аппендицитом. А что было бы, заболей он в походе?!
В походах я старался показать как интересна природа страны, но встречи с людьми – это нечто неописуемое. На Кавказе встречались с альпинистом, заслуженным мастером спорта Е. Белецким, ректором нашего университета А.Александровым, академиком. В альплагере Алибек он 4 часа рассказывал об альпинизме.
Были мы со школьниками и в Дагестане, после выхода книги Гамзатова «Мой Дагестан». Как нас встречали в горах – не рассказать никакими словами. Европейским жителям не понять. Сказать «как родных» - ничего не сказать. «Мы из Ленинграда» - это был будто пропуск куда угодно. Идём мы по маршруту из аула в аул , нас (12 человек) по дороге останавливают, зовут в дом поесть, отдохнуть. А не пошли мы, так столы вынесли на единственное ровное место аула и со всех концов люди несли еду и питьё.
В одном ауле, нас пригласил к себе в дом директор местной школы. Стол накрыт всякой едой, запивали её молодым вином, «буза» называется, валит с ног начисто, так запомнили эту бузу на всю жизнь.
А уже на побережье Каспия, где мы собирали помидоры в одном из колхозов, к нам был приставлен человек с ружьём, сидел на вышке и охранял наш покой.
Были мы в горной Шории. С двух сторон от реки Мра-су, по которой сплавлялись, лагеря заключённых. Из колонии – поселения, недалеко от которого мы устроились на ночёвку, спустились к нам два мужика и провели всю ночь у нашего костра – охраняли на всякий непредвиденный.
.
- А как складывались судьбы Ваших учеников?
Среди моих учеников – около 200 докторов и кандидатов наук. Некоторые из них заведуют кафедрами математики в ВУЗах Петербурга. Может я и не вправе называть их своими учениками. Лучше сказать – мне посчастливилось преподавать им математику, а они должны говорить, считают ли меня их учителем.
- Видно ли, кто кем станет?
По - разному бывает. В 239-ой бывало - ставим чуть не крест на ученике, а потом он становится кандидатом или доктором наук. В физико-техническом лицее, где я сейчас работаю, одну девушку тащили-тащили 4 года перетаскивали из класса в класс. А она теперь профессор физики в Гарварде. Как такое получается, не знаю.
Сходу вспоминаю первых выпускников 239. Коля Широков заведует кафедрой математического анализа в нашем университете, Боря Цирельсон – его именем названо некое математическое пространство, Олег Виро – известный в Петербурге ученый-геометр. Был вундеркинд - Саша Лифшиц: в 6 классе он получил диплом первой степени городской олимпиады по математике среди десятиклассников. Он победил на всех городских и всесоюзных олимпиадах, для него в математике не было темных мест, в 7 классе освоил всего Фихтенгольца (знаменитый учебник математического анализа для студентов- математиков), выиграл международную математическую олимпиаду в 68 году. Его взяли в университет и в аспирантуру, студентом он выступал со своими научными результатами на международных конгрессах. Но судьба его сложилась неудачно: на работу в Ленинграде он не устроился (мешал «пятый пункт»), поехал в Сыктывкар преподавать, но преподавание – это не его. Вернувшись, пришел однажды ко мне, чтобы я смог помочь в написании плана урока. «В чём дело?» – спрашиваю. Оказывается, его попросили провести пробный урок на подготовительных курсах в техникум! Это туда он добрёл в поисках работы. Его и туда не взяли…На что жил? Позорище для страны, угробили такой талант! Потом, гораздо позже, он уже попал в математический институт, но – поздно. Недавно он скончался, так и не сделав того, что мог бы
- А Перельман был выдающийся ученик?
Он был в «верхушке», но там было еще человек 5, занимались они в кружке С.Е. Рукшина. Я бы не стал педалировать тему о его человеческих особенностях, проявившихся ещё в детстве. Талантливый человек, талантливый ученик , бывает, отличается чем-то от других. Если природа награждает чем – то ребёнка, что-то важное она и отбирает – то ли в общении что-то не так, то ли еще где-то.
Приведу пример, столетней давности о потрясающем математике М.Канторе. Первые 11 лет жизни он провел в Петербурге, есть у нас мемориальная доска. Он – основатель теории множеств, такое открыл… формализовал в математике понятие бесконечности, понял что есть проблема континуума. Проблема в том, есть ли множество мощностью между счетным и несчётным. Он пытался доказать, что такого множества нет, у него не получалось, и его это так потрясло, что больше он статей не публиковал и кончил жизнь в нервной клинике. А через полвека выяснилось, что это проблема аналогична проблеме пятого постулата в геометрии, решение которой привело к неевклидовой геометрии. Оказалось, что существование такого множества нельзя ни доказать, ни опровергнуть, как и пятый постулат Евклида о параллельных прямых.
Когда от человека требуется предельное напряжение всех интеллектуальных и эмоциональных сил – это даром не проходит.
- Как Вы искали подход к талантливым?
Главное – не дергать их, не приставать к ним с обычными мерками, это – нелепость. А мы, учителя, хотим, чтобы у всех всё было одинаково – легче работать. И вот сидит 20 – 30 человек в классе, и у одного – все не так, выходит проблемная для учителя ситуация. У меня один ученик в 10 классе, Саша, ни разу на уроках не притронулся к ручке. И что делать? Саша, - говорю я, - не хочешь – не пиши.
Ну, не пишет он на уроке, а только слушает и думает, ладно, думаю, посмотрим, что будет. А в 11-ом классе он получил на городской олимпиаде по физике диплом первой степени.
Они, талантливые, живут в другом мире, в мире других ценностей. Они особенные. И заранее никто не знает – он особенный, потому что гениальный, или особенный, потому что больной, такое тоже бывает. Были дети, которые попадали в лечебницы ещё в школе или потом, после школы. И мы беспомощны перед ними, мы не знаем, как с ними разговаривать, на уровне медицинском или учительском.
- Перельман стал звездой?
Звезда – это не про учёных. Обладая выдающимися способностями, он положил на своё достижение почти 10 лет, как минимум. Большая идея захватывает человека полностью: Г. Маркес три года писал «100 лет одиночества», чуть не запершись на чердаке, это – примерно тоже самое.
- А бывает так, что общество не может понять открытие?
Полно такого. Г. Глязер в своей книге «Драматическая медицина», рассказывает о враче И.Земмельвейсе , который первым понял. что заразу в организм женщины, принимая роды, вносит врач, посему случается родильная горячка и смертные случаи, что надо ему просто помыть руки перед процедурой . Никто ему не поверил, он кончил жизнь в сумасшедшем доме.
- В чем смысл открытия Перельмана?
Быстро не расскажешь. В. А. Успенский, зав. кафедрой логики МГУ, в книге «Апология математика» рассказывает гуманитариям, в чем проблема Пуанкаре и что сделал Перельман. Почитайте.
- Есть ли династии математиков?
Классический пример – семья Бернулли. В СССР, в России – отец и сын Марковы, Новиковы, Фаддеевы, Лаврентьевы…В Питере - Боревичи, Назаровы, наверняка есть другие примеры, но о династии говорить не приходится…
- Вы писали учебники. Что Вы думаете о ЕГЭ?
Я в команде с академиком А. Александровым и профессором А.Вернером сделали учебники по геометрии для школы. Писал также другие пособия - для учителей.
А про ЕГЭ, что я могу сказать? Хватило бы одной извилины в мозгу, чтобы не считать его обязательным. Подробный анализ этой проблемы я сделал в двух статьях , они напечатаны в журналах «Наука и жизнь» и «Математика в школе».
В частности. Проблема ЕГЭ совсем не в том, что были использованы тесты. Тесты бывают разные. Тесты проведённого вначале ЕГЭ можно было решать, отгадывая ответ, не думая. Совсем другие тесты я сочинил и использую, там надо думать, а отгадывать – себе во вред. Эта идея использована во всероссийском математическом конкурсе «Кенгуру для старшеклассников».
- Перельман мог бы отдать миллион на развитие математики.
Перельман… Это же «марсианин», а мы всё пытаемся спроецировать на него свои этические и эстетические категории, мерить его стандартно. Это как земной шар мерить сантиметровой линейкой. Другой инструмент тут нужен… А может и нет такого инструмента.
Интервью И. Дудиной при участии и редактуре Р.Пименова.